04.07.2025 
В солнечный и немыслимо жуткий день 4 июля 1941 года, по оценкам немцев, силами латышских добровольцев в Риге было заживо сожжено более 400 евреев
Невдалеке от центра Риги, на территории бывшего Московского форштадта, переименованного ныне в Латгальское предместье, находится мемориал жертвам Холокоста. На этом месте некогда стояло одно из красивейших зданий довоенной Риги - Большая хоральная синагога. Нацисты сожгли ее 4 июля 1941 года. Вместе с живыми людьми, запертыми внутри.
Их уничтожили потому, что они относились к "неправильной" национальности, а значит, своим наличием, самим фактом своего существования препятствовали построению счастливой моноэтнической "Латвии для латышей". Это была их главная вина, и когда появилась возможность безнаказанно убивать беззащитных людей, "патриоты" без промедления принялись это делать.
В первые же дни гитлеровской оккупации Латвии началось поголовное уничтожение латвийских евреев. Причем убивали их совсем не немцы… О ретивом участии в злодеяниях Холокоста многочисленных добровольных палачей из числа местного населения в свое время стыдливо молчала официальная советская пропаганда. Об этом же теперь застенчиво помалкивают и современные латвийские политики, преподаватели, деятели культуры. Но уцелели документы, сохранились многочисленные свидетельства очевидцев, чудом спасшихся тогда.

Примерно 30 тысяч евреев, проживавших в сельской местности, а также в небольших провинциальных городках, убиты были уже летом 1941 года. И если в больших городах и, прежде всего, в Риге убийства вначале не имели тотального характера, а у жертв существовал призрачный шанс на спасение, то евреи из провинции, чаще всего, были обречены.

Из воспоминаний Фриды Михельсон:
"Некоторые знакомые латыши рассказывали, что при въезде в Тукумс, Елгаву, Бауску и другие небольшие города уже вывешены плакаты с надписью "Judenrein" ("очищено от евреев"), что значит: в них более нет ни одного еврея".
Из воспоминаний Соломона Фейгерсона:
"Важно отметить, что все латышские полицаи-айзсарги, принимавшие участие в облавах, были добровольцами. Трудно было поверить, что вчерашние друзья превратились в смертельных врагов. Соседи, рядом с которыми прожиты годы, ждут, когда тебя заберут в СД, чтобы разграбить твой дом. Каждый, кто хотел и мог, спешил нажиться на еврейской крови. Каждый хватал, сколько мог. Евреи теперь были вне всякого закона. Нас объявили преступной нацией, подлежащей уничтожению".
После того, как 30 июня 1941 года Рига была взята немецкими войсками, повылезавшие изо всех щелей латышские "патриоты", обезумевшие от жажды реванша, принялись мстить. Настало время террора и насилия. Жертвами становились прежде всего представители еврейского населения. По городу прокатилась волна арестов и бессудных убийств. Многих евреев доставляли прямо в Рижскую центральную тюрьму. Согласно немецким документам, с 1 по 15 июля 1941 года туда были заключены около 2,4 тысячи евреев. Людей там расстреливали, тела их бросали в ямы у тюремных стен, на старом кладбище Матиса. Некоторых казнили на городских окраинах, в Бикерниекском лесу, в Агенскалнских соснах.
Из воспоминаний Эллы Медалье:
"В первый же день оккупации, поздно вечером, к нам постучали. Я открыла дверь. В коридоре на лестничной клетке стояла небольшая банда латышей, несколько юнцов лет 16-17. Возглавлял их наш сосед. Его я хорошо знала: с первых же дней моего приезда в Ригу, в этот старый пятиэтажный дом на Томсона, 13 (кв. 4), он всегда подобострастно здоровался со мной, уже издалека снимая шапку. А теперь, бесцеремонно ворвавшись в нашу квартиру, грубо и нагло приказал моему мужу немедленно одеться и следовать за ними, якобы на работу. Мы попрощались... Больше я его никогда не видела. Лишь после войны узнала, что моего мужа, как и многих других молодых евреев, способных оказать палачам сопротивление, фашисты увезли в ту ночь в Бикерниекский лес и расстреляли".
Из воспоминаний Эльмара Ривоша:
"Откуда-то появились латыши-добровольцы, с повязками национальных цветов на рукаве. По нескольку человек, иногда в сопровождении немца, [они] начали обходить дома. Дворники должны указывать квартиры евреев. Приходили, обыскивали, били, забирали ценные вещи, большинство мужчин забирали".
Из воспоминаний Макса Кауфмана:
"Они шли от дома к дому и вытаскивали оттуда моих единоверцев. Людей группами отправляли в управление полиции, полицейские участки и тюрьмы. В роли охраны выступали молодые латыши, облаченные в гражданскую одежду и вооруженные винтовками. На рукавах у них виднелись красно-белые повязки (цвета национального латвийского флага - ред.). Не заставили себя ждать и побои с грабежами. Многие были расстреляны в своих же собственных квартирах".
Убийства евреев оправдывались "местью за советскую оккупацию". Живучий миф об "активном сотрудничестве евреев с большевиками", страшилки о еврейском "злостном участии" в сталинских репрессиях успешно насаждались нацистской пропагандой и стали подлинной индульгенцией для палачей-патриотов. В начале июля в Риге было безжалостно уничтожено около 4,3 тысячи евреев.

Город притих в ужасе. Совершая свои ночные акции, "патриоты" врывались в еврейские квартиры, занимались бесстыдными грабежами и насилиями. Как теперь пишут их современные "оправдыватели", делали они это, побуждаемые исключительно стремлением "отомстить за поруганную Латвию". Мстители…
Из воспоминаний Тевеля Глезера:
"Нашу квартиру стали посещать разные группы латышей, которые грабили и издевались над нами… Через несколько дней начали приходить немецкие офицеры и забирать недостающую им мебель… Однажды вечером в нашу квартиру ворвались четыре рослых латыша, которые унесли в стоявшую у дома машину все, что представлялось им ценным. Они издевались над моей мамой, которая пыталась им возражать, били ее прикладом револьвера по голове".
Из воспоминаний Эльмара Ривоша:
"Через некоторое время самыми богатыми людьми в городе станут дворники. Если они не могут спасти своих жильцов, то зато отправить [их] на тот свет могут одним словом, а иногда просто молчанием... В больших богатых домах квартиры дворников уже ничего не могут вместить, и добро путешествует к родственникам. С каждым днем дворники становятся умнее, энергичнее и нахальнее. К хорошему люди быстро привыкают".
Для этих "патриотов" их антисемитизм выражался, прежде всего, в возможности совершенно безнаказанно насиловать, грабить и убивать евреев.
Внешним оправданием злодеяний являлось утверждение, что это все делается ради Латвии и во имя Латвии! Будем откровенны, не бывает индивидуумов, совершенно лишенных даже крупиц совести. Где-то в глубине низкой души даже у конченых подонков живет нечто, что сопротивляется их мерзким наклонностям. Идет внутренняя борьба, заливаемая потоками водки. Потребность насиловать и убивать вступает в острое противоречие с остатками совести.
И тут появляется мощное самооправдание: эти евреи - гнусные враги Латвии! Они совсем не люди, они недочеловеки, они враги "высокой латышской культуры". Значит, уничтожать их не только можно и допустимо, но даже необходимо.
И вот уже внутренние низменные потребности окутываются красивым покровом высокого светлого дела. Ты уже не грязный убийца и насильник. Ты - прекраснодушный, почтенный патриот!
Убивать без достойной причины готов не каждый. Но теперь оправдывающая причина имеется, и не осудят тебя ни соплеменники, ни внутреннее чувство справедливости. Кто-то, может, и покривится, поморщится брезгливо, глядя на твои окровавленные руки, но явно уже не осудит. Хорошее и правильное дело - убивать иноплеменников во имя патриотизма…
В оккупированной нацистами Риге евреи по сути оказались вне закона. Их жизнь не стоила ничего. Людей хватали на улицах, в домах и гнали в расположенное на бульваре Аспазияс, 7, здание префектуры. Там находился штаб латышской "самоохраны".
Из воспоминаний Макса Кауфмана:
"Нас повели в управление полиции (префектуру). По дороге к нам присоединялось все больше латышей, беспощадно осыпавших нас ударами. Они кричали: "Жиды, большевики!", и, смеясь, добавляли: "Это идет непобедимая армия Сталина!" Большое здание префектуры было забито евреями. Со всех сторон доносились вопли - так латышские убийцы истязали своих жертв. Их садизм не знал границ. Стариков и больных без одежды, голых, сгоняли во двор. Люди, игравшие некогда немаловажную роль, стояли там окровавленные и избитые. Их таскали за бороды. Арестованных молодых женщин раздевали во дворе и голых бросали в подвалы префектуры, где устраивались оргии. Сюда приволокли и старых, почтенных рижских евреев. Над ними издевались, их обливали водой и избивали. К тому же из толпы выбирали наиболее бородатых евреев и заставляли своими бородами чистить латышам обувь... До этих пор в управлении полиции не было видно ни одного немца в униформе".
Из воспоминаний Фриды Михельсон:
"Сотни евреев в первые дни были приведены в префектуру единственно с целью издевательств и насилия... Девушек, молодых женщин в присутствии мужчин, близких, знакомых заставляли раздеваться догола и совершать на глазах всех омерзительный половой акт, многих изнасиловали шуцманы. Некоторые женщины от ужаса сходили с ума".
Из воспоминаний Бернхарда Пресса:
"Никто из латышской интеллигенции, политиков, судей не призвал остановить убийства, не призвал людей прийти в чувство. Интеллектуальная элита, как и большинство латышского народа, полностью увлеклась уничтожением евреев и не только подгоняла кровопролитие, но и участвовала в нем".
Акт оглашения приговора инквизиции, исполнение этого приговора, сожжение на костре называется аутодафе. Страшный день 4 июля 1941 года в Риге стал днем показательного, символичного уничтожения евреев. В тот день почти все рижские синагоги были показательно сожжены. Горели молельни на еврейских кладбищах. В огонь бросали и людей…
Из воспоминаний Эльмара Ривоша:
"Все синагоги сожжены с мертвым и живым инвентарем. Для эффекта приводили забранных евреев - мужчин, женщин и детей и к интересу, а может, и к удовольствию толпы предавали auto-da-fé. Словом, народ веселится вовсю".
Добровольцы-каратели из группы Арайса сожгли Большую хоральную синагогу на улице Гоголя, 25. Она считалась самой красивой в городе.
Рижанин Николай Нейланд, которому тогда было десять лет, стал в тот день очевидцем страшной гибели своего еврейского друга Додика Пивоварова:
"У синагоги нас разлучили. Я остался стоять на противоположной стороне. Помню, был теплый солнечный день, и вооруженные люди в форме айзсаргов, а может быть латвийской армии, вели евреев - взрослых и детей. Возле синагоги образовалась толпа любопытных. Синагогу окружал забор, и он был такой высокий, что я ничего не мог разглядеть. Очень ярко в памяти остался тот момент, когда появился первый дым и прозвучали выстрелы. Несколько женщин, которые вместе со мной наблюдали происходящее, запричитали. Одна из них громко сказала: "О, господи, о, господи… Где же бог, живых детей жгут…" В этот момент я тоже понимаю, что мой Додик сожжен. Вскоре пламя охватило все здание. Клубы дыма, помню, имели своеобразный запах... Да, думаю, что среди убийц не было ни одного немца, ибо в том возрасте я довольно хорошо ориентировался и в немецком языке, и в форме немецкой армии".
Из воспоминаний Георга Фридмана:
"В то утро вооруженные латышские полицейские в районе, прилегающем к самой большой и роскошной синагоге, уже упомянутой "Гогол-шул", на улице и из ближних домов стали хватать евреев, преимущественно престарелых, с бородами, и безжалостно загонять их внутрь синагоги, облили ее внутри и снаружи бензином и подожгли. Несчастные жертвы ужасно кричали, пытались выбраться через окна и двери, но там их зверски расстреливали полицейские".
Из воспоминаний Шолома Коблякова:
"Туда согнали очень много евреев из этого и других домов. Придя домой, я заметил огромные клубы дыма. Сначала мы подумали, что это пожар, но потом узнали, что это жгли синагогу, а пожарные стояли рядом, чтобы спасти от огня соседние дома латышей".
Во дворе Хоральной синагоги стояло много повозок. Она стала прибежищем еврейских беженцев из Литвы, которые остались здесь навсегда. Окна и двери здания были наглухо заколочены. Если кто-то пытался вырваться, звучали выстрелы карателей…
Во время уничтожения синагоги "Зойлен-шул" на улице Стабу, 63, "патриоты" привели туда раввина Килова. Этот самоотверженный человек добровольно вошел в уже пылавшее здание, к своим прихожанам, чтобы разделить с ними участь.
В тот солнечный и немыслимо жуткий день 4 июля 1941 года, по оценкам немцев, силами латышских добровольцев в Риге было заживо сожжено более 400 человек. Уцелела лишь синагога в Старом городе. Ее ограбили, но палить не стали, поскольку находилась она в тесном окружении городской застройки.

До войны в Латвии проживало свыше 93 тысяч евреев. Все они являлись гражданами этой страны, прекрасно владели латышским государственным языком, многие из них оканчивали латышские учебные заведения. Но они были "иными", инородцами, чужаками. Ненависть к ним десятилетиями культивировалась в латышском общественном сознании. Когда пришла пора, и стало можно, их стали убивать… Во имя "свободной, латышской Латвии".
В общей сложности на латвийской земле есть около 200 мест массового уничтожения евреев, включая и те десятки тысяч, которых гитлеровцы депортировали сюда из других стран Европы. Из довоенной латвийской еврейской общины домой вернулось около 14 тысяч человек. В основном выжили те, кому посчастливилось эвакуироваться.
С тех пор минуло много лет, но, как показывает сама жизнь, человеконенавистнические нацистские идеи приобретают в наши дни все больше последователей. Тезисы о национальной исключительности, имеющие в основе своей комплекс неполноценности и ущербное сознание, совсем не безобидны и ведут в конечном счете к самым трагическим последствиям. Вспомним теперь слова писателя-антифашиста Юлиуса Фучика, казненного в нацистской тюрьме: "Люди, будьте бдительны!"

⇲

---